Время — не предел. Человеческое измерение ювелирного искусства

Открытие выставки «Cartier: Продолжая историю. Шедевры декоративно-прикладного искусства Эрмитажа и ювелирное наследие Дома Cartier» в Пикетном зале Зимнего дворца приурочено к пятилетию совместного реставрационного проекта музея и французского ювелирного дома.

Директор по стилю и наследию Cartier Пьер Райнеро в интервью журналу Государственного Эрмитажа рассказал о человеческом измерении ювелирного искусства, интересе к людям и миссии одной из ярчайших исторических драгоценных коллекций Европы.

Первый вопрос будет об исторической коллекции и архиве Дома. Почему вы предпочитаете показывать предметы из своего обширного собрания в сотрудничестве с лучшими мировыми музеями на их площадках и не имеете музейного центра? Коллекционеры, фонды и институции, обладающие собственными собраниями, обычно стараются создать музей имени себя, а вы идете другим путем.

На это есть две причины. Первая — вопрос приверженности ценностям Дома. Мы убеждены: эта коллекция была собрана для того, чтобы представить ее людям и поделиться тем, что являют собой предметы Cartier на художественном уровне, в отношении мастерства исполнения и того особого характера, который и составляет наш неповторимый стиль. И если мы хотим быть открытыми публике, то должны быть абсолютно непредвзятыми: это мы чувствовали в самом начале и чувствуем сейчас. Мы стремимся к профессиональному видению нашей коллекции со стороны, руководствуясь, как и любая современная культурная институция, принципом публичности. Цель в том, чтобы произведения Cartier выбирались специалистами и выставлялись по всему миру. Следовательно, мы должны принимать те или иные кураторские подходы.

Вторая причина в том, что мы не верим в музей бренда как такового. Очевидно, что только в известных музеях с научным подходом временные выставки имеют успех. Логика проста: если мы ориентированы на публичность коллекции, то мы хотим ею делиться с наибольшим числом людей и с институциями с наибольшим числом посетителей.

Но есть и еще одна причина, находящаяся между двумя обозначенными мною принципами: в предметах коллекции Cartier много разных граней, поэтому важно оставить за музеями свободу в выборе взгляда на наши произведения. Благодаря такому подходу, с течением времени возникает то многообразие мнений, которое только обогащает и дополняет предложенные ранее форматы и способствует широкому изучению наследия Cartier.

Конечно, мы анализируем, в каком направлении двигаться и как развивать коллекцию со 170-летней историей, сохраняя самые репрезентативные вещи и те произведения начиная с 80-х, которые можно считать современными. В самом начале формирования собрания только предметы, созданные не позднее 70-х, становились частью коллекции, сейчас это и 80-е, и 90-е, мы стремимся к тому, чтобы в коллекции было представлено больше современных работ Дома.

Коллекция Cartier имеет множество граней, и каждую из них вы стремитесь показать, сотрудничая с различными музеями. Насколько важны для вас правильный контекст и выбор места? И, поскольку наш разговор проходит во время открытия небольшой, но значимой выставки произведений Cartier в Эрмитаже, почему именно этот музей так важен для вас?

Среди всех культурных институций Государственный Эрмитаж — одна из самых известных и престижных: не только из-за обширнейшей и богатейшей коллекции, но и благодаря научному подходу, исключительному профессионализму его кураторов. Эрмитаж знаменит высочайшим уровнем изучения экспонируемых предметов, он занимает особое положение, и его слава абсолютно оправданна; для Cartier большая честь — видеть свои произведения Дома выставленными здесь.

Эрмитаж для Cartier особенно значим по историческим и культурным причинам: Россия сильно повлияла не только на произведения Cartier, но и на развитие ювелирного дома как компании. Таким образом, «большое возвращение» в Россию (Дом Cartier был далеко за ее пределами практически до конца ХХ века) — своего рода восстановление эмоциональной связи, и потому присутствие Cartier в Эрмитаже рождает особый резонанс. Конечно, сегодня это совсем иной контекст: когда Cartier был представлен в России, Эрмитаж был императорским дворцом, место характеризовалось иным статусом, и мы счастливы видеть то художественное, культурное и историческое измерение, которым музей обладает сейчас. Но, подчеркну, это важно еще и благодаря эмоциональной связи Дома с Россией, и особенно с Петербургом.

В чем же заключается связь Cartier с Россией, насколько важны для вас ее традиции и культура?

Связи России и Cartier очень многообразны. Прежде всего, это фирма Фаберже, которая оказала глубокое влияние на Cartier. Фаберже был французом по происхождению, поэтому интересно наблюдать за тем, сколь циклична история и какими путями она повторяется. Художники и мастера Луи Картье были под большим впечатлением от работ Фаберже, представленных на Всемирной выставке в Париже в 1900 году. Это во многих смыслах стало отправной точкой. Дом Cartier был действительно потрясен красотой произведений и уровнем техники русских мастеров, как и удивлен неизвестному прежде миру весьма искушенных заказчиков.

Причины быть представленными в России для Картье стали очевидны, но надо сказать, что сделать это оказалось совсем не просто. В то время импортировать товары было крайне сложной задачей и стоило ожидать холодного приема, поскольку Фаберже не слишком-то желал увидеть Cartier в России. Для нас это стало не только возможностью встретиться с русскими заказчиками в России. Русские клиенты уже были у Дома в Париже, особенно когда появились украшения из платины: именно заказчики из России оказались среди первых покупателей изделий Cartier из этого инновационного по тем временам материала.

Для Картье была важна возможность сотрудничать с мастерами, камнерезами, эмальерами, поставщиками камней. Мечтой было то, что в итоге удалось сделать: перенести новые знания на французскую почву, в чем и преуспел Картье, быстро развив мастерство в работе с эмалями и глиптике.

Стиль жизни русских заказчиков и аристократии значительно отличался от стиля жизни остальной Европы, русский двор в то время имел особый вкус к роскоши. Это открыло Картье понимание нового стиля жизни. Опыт, полученный в России, очень помог Картье в работе с американскими клиентами, которые имели ту же тягу к роскоши, но уже в силу интенсивной общественной жизни, а не придворной культуры. Американский бум пришелся на то время, когда Дом в Петербурге был представлен только сезонно — на Пасху и рождественские праздники. Американские клиенты восхищались русским стилем жизни, русскими драгоценностями, жизнью императорского двора, все это вызывало их неподдельный интерес, поэтому имидж Картье как поставщика императорского двора помог завоевать доверие американской публики.

Луи Картье во время визита в Петербург упоминал в письмах о желании организовать поездку для своих художников и мастеров с обязательным посещением Эрмитажа и знакомством с его художественными коллекциями. Как вы думаете, это было желанием найти новый источник вдохновения, стремлением понять страну и ее традиции?

Да, тому есть много примеров. Думаю, что даже сейчас заметны русские влияния на эстетику Cartier. Например, смешение трех цветов золота определенно можно назвать русским влиянием — это стало фирменным знаком Cartier, который виден в известном кольце Trinity 1924 года и декоре многих произведений. Три цвета золота используются Cartier повсюду, и эта традиция, пришедшая из России, стала частью нашего стиля, а равно и использование кабошонов, еще одного символа Cartier родом из России. Интересно и то, как под влиянием русской традиции формировалась мода на определенные цветовые сочетания.

Начало ХХ столетия было ознаменовано для Cartier влиянием неоклассицизма: в России мы и сегодня видим выдающиеся неоклассические памятники в архитектуре, прикладном искусстве — с конца XVIII до середины XIX века он был стилем жизни. В числе прекрасных тому примеров — Павловск и, конечно, Петербург, благодаря влиянию Растрелли и вкусам Екатерины II.

Открывая выставочный каталог либо альбом с коллекцией Cartier, видишь не только Францию, Россию или иную страну. Обнаруживаешь целый мир: это традиции и культура Индии, Ирана, Азии, Африки, античной Греции и Древнего Египта. Перед нами вся история мировой культуры. Такая мультикультурность — это стремление показать полифонию в эстетике Cartier или это ваш базис, понимание культурных истоков?

Это то, как мы видим стиль Cartier, и то, что можно назвать живым интересом к миру. Наша миссия в том, чтобы открывать и изучать все существующие возможности создавать красивые предметы. Если исходить из такого принципа, то вам по определению интересно все разнообразие форм, существующих в мире, и вы с необходимостью будете увлечены другими культурами и тем, как в них понимают ювелирное искусство. Форма — определяющее условие для всего того, что воспринимает глаз: цвета, линии, пропорции, объемы…

Если стиль Cartier — инструмент для изучения различных аспектов и возможных представлений о красоте, то именно в этом и состоит причина того, что вы находите влияния многих культур в произведениях Cartier. Источником вдохновения служит не только наследие древних цивилизаций, но и живые культуры, как история, так и современность. Время — не предел. Это могут быть Древний Египет и современная Африка. Все, что вас окружает, становится важным и может быть взято на вооружение: природа, животные, растения и, конечно, человек. Можно провести параллель с популярной культурой, образы которой мы переосмысляем и привносим в современное искусство Cartier, как, например, браслет-гвоздь.

Если в открытии мира для вас нет границ во времени и пространстве, то особое значение должны приобретать ремесленные традиции создания красивых предметов. Все эти исследования должны быть изучением не только формы, но и технологии…

Безусловно, нельзя разделить форму и технику, которая сделала эту форму возможной. На примере сочетания цветов становится понятным, что восприятие пастельных оттенков эмали принципиально отличается от их восприятия в камне. Эмалевые предметы Cartier начала ХХ века, в которых смешаны пастельные оттенки фиолетового и синего, отличаются от произведений 30-х годов, где сочетаются аквамарины и аметисты. Те же цветовые оттенки, но восприятие совершенно разное, разные материалы и разные техники. Форма непосредственно связана с тем, как мы ее получаем: техники из разных регионов мира определяют отличия в эстетике объектов. Живой интерес Cartier к форме касается и техник. К примеру, когда вы работаете с индийской резьбой по камню, с ее характерными образами природы, цветами, фруктами, все это влияет на дизайн, восприятие, потому что вы не установите этот камень так же, как камень с огранкой; возникает множество различных деталей, которые вызывают интерес к самой сути ремесла.

Вследствие изучения различных техник и стилей вам должно быть важно сохранить это наследие. Поэтому вы приняли решение поддержать программу реставрации музейных предметов из коллекции Эрмитажа?

Да, главная причина именно такова. Я очень рад, что мы приняли это решение пять лет назад, и мне нравится тот выбор объектов, который был сделан. Пять произведений, представляющих целый набор техник и ремесленных традиций, и предметы Cartier, экспонирующиеся рядом с ними как своеобразное творческое эхо. Мы не ограничиваемся интересом к различным техникам и ремесленным традициям, для нас важно их развивать и привлекать к ним внимание молодого поколения. Формы связаны с техникой, разные техники позволяют создавать различные формы. Поддерживая мастерство владения техниками, мы сохраняем возможность создания новых форм в этих техниках. Это довольно интересно, поскольку никакая техника не является узником определенных образов, и задача состоит в том, чтобы проецировать известные техники на новую эстетику. Здесь ключ к формированию интереса среди молодых людей, свежего взгляда на применение классических техник, способствующего их развитию. Для этого направления работы в рамках швейцарского производства Cartier была создана специальная площадка — Maison des Métiers d’Art. Этим мы стимулируем молодых мастеров к изобретениям; например, было открыто множество различных аспектов в технике эмалей — использовании цвета, новых материалов. Иногда мы модернизируем древние техники. Так, зернь, использующая маленькие частички золота, позволяет создавать современные формы, а применение техники грануляции для эмали стало новшеством. Поэтому поддержка традиционных ремесел и техник оказывается крайне важной — они создают мосты; когда мы их проецируем на будущее, они способны рождать новые формы и новую эстетику.

Могут ли предметы прикладного ювелирного искусства вызывать у зрителя те же чувства, что и скульптура или живопись? Коллекция Cartier многообразна и универсальна, она объединяет культуру разных народов и эпох. Эрмитаж — один из крупнейших универсальных музеев мира, музей всего из разных стран и времен. Возможно ли для вас сравнить предметы коллекции Cartier не с другими историческими произведениями ювелирного искусства, а с живописью или скульптурой? Будет ли это похожий визуальный и эмоциональный опыт?

Я убежден в том, что ювелирное искусство — художественное высказывание, оно рождает те особые эмоции, которые свойственны искусству. Есть множество определений, одно из них таково: искусство — наикратчайший путь соприкоснуться с тем, что над нами, что мгновенно и не подлежит контролю. Но среди всех видов художественного творчества ювелирное искусство — единственное, которое человек может носить; это особое человеческое измерение. Даже если носивший украшение человек забыт, сохраняется присутствие его отсутствия. Это тот вид эмоций, который ведет к пониманию человеческой размерности ювелирного произведения. Когда вы видите ожерелье в музейной витрине, вы естественным образом задаетесь вопросом: кто его носил, как сложилась жизнь того человека, что эта вещь для него значила?

Для меня до сих пор проблема — как показывать ювелирные произведения в музее. Как отразить душу человека, связанного с конкретной вещью? В Эрмитаже есть множество произведений, которые входили в собрания известных коллекционеров, например Екатерины II. Она была неравнодушна ко всему французскому, те полотна, что она приобрела из известных коллекций в конце XVIII века, сегодня украшают залы Эрмитажа. В музейном собрании есть и изображения самой Екатерины. Но вам не обязательно помнить о ней, глядя на живопись из ее коллекции, — вы можете созерцать картины как самостоятельные произведения. С предметами ювелирного искусства это невозможно, сразу возникает связь с тем, кому принадлежала вещь.

Изучая сегодня историю искусства, мы помещаем каждое отдельно взятое произведение в контекст развития художественной традиции в конкретной стране и за ее рубежами, культуры и общества той эпохи и т. д. Так можно рассматривать и предметы ювелирного искусства Cartier, но нужно, кроме того, проецировать на них ценности человека, который выбирал и носил эту вещь. И потому ювелирные выставки пользуются большим успехом — людям это близко; даже если они не задумываются, они просто чувствуют.

Чтобы почувствовать ваши произведения, какое определение будет более точным: Cartier — стиль жизни или образ мысли?

Я скажу, что это способ создавать. Творчество для нас определяет ви́дение: это и стиль жизни, и способ мышления. Необходим живой интерес к людям, чтобы добиться человеческого измерения в произведениях ювелирного искусства. Если вы не испытываете искреннего любопытства по отношению к людям, вы будете делать очень «холодные» вещи. Нужно быть очень чувствительным к изменению стиля жизни разных поколений. Помимо этого, у нас есть ценности, которые определяют нашу художественную работу.

Идентичность Cartier во многом состоит в интересе к человеку. Но мир и люди сегодня стремительно меняются. Они выбирают другие вещи, имеют иное представление о том, что покупать, где жить и т. д. Если вы легендарный ювелирный бренд, ассоциирующийся с роскошью, то вам нужно быть гибкими. Как у вас происходит настройка внутренних изменений, чтобы сохранить интерес к людям?

Следствие нашего искреннего внимания к человеку — постоянная адаптация, мы часто выступаем пионерами в том, что касается понимания изменений в образе жизни людей. Отношения, которые мы выстраиваем с нашими клиентами, помогают нам понять мир, для этого у нас есть множество самых разных источников: кино, медиа, социальные сети, события, происходящие вокруг, становятся основой для вдохновения дизайнеров Cartier. Нам очень важно осознавать ту роль, которую играют наши произведения в жизни людей. С одной стороны, все меняется, но с другой — главные мотивы человека постоянны. Драгоценные украшения тесно связаны с выражением того, что наиболее важно в жизни; человек их ассоциирует с собой, он их носит, все это глубоко значимо: то самое человеческое измерение, которое неизменно. Мы всегда будем пытаться выразить свои главные чувства к другому человеку через предметы ювелирного искусства, и дело не в драгоценности материалов, а в художественной ценности. Поэтому мы сохраняем чуткость к миру и его изменениям, создавая то, что составляет основу человеческой природы.

Ольга Бузина