Весь мир играет с цифровой культурой. Эрмитаж не исключение. Создав ясные основы Большого Эрмитажа на земле, мы строим его резервную копию — небесный, облачный, точнее — цифровой, Эрмитаж. Это уже реальность, главный пример которой пока — виртуальный визит со многими цифровыми ответвлениями. В то же время мы не забываем напомнить, что цифровое изображение, цифровой мир имеют свои ограничения и особенности, отсутствующие в мире аналоговом. Мы любим парадоксы.
Санкт-Петербург, 2024
В этой атмосфере в выставочной программе Эрмитажа вдруг обнаруживается некая мистическая оставляющая, двоичность смыслов и структур, рифмующаяся с принципом двоичного счисления, лежащего в основе цифровой культуры. Это не прямое ее воплощение, это не дихотомия, антиномия, антонимия или бинарная оппозиция. Это просто такой мистический флер — образ, знак, иногда похожий на «водяной». В эрмитажных программах неожиданно выступает парность. Замечательная выставка испанской живописи из ГМИИ построена на дискуссии вокруг парных картин — парных по замыслу художника или по воле музейной экспозиции. Целая серия выставок в Эрмитаже образует сложные, неидентичные пары — два Щукина, два Морозовых, два Дени Дидро, два полотна со знаменитой первой выставки импрессионистов.
Монументальная выставка натюрморта «вокруг» Снейдерса полемически играет с противопоставлением «умения жить» и memento mori. Вспоминаешь «чучела» Яна Фабра, вызвавшие острый протест — вроде бы привычных к фламандским «чучелам» — зрителей и даже экскурсоводов.
«Мюнхгаузен» соединяет поиск истоков знаменитой сказки с реальной историей службы иностранцев при русском дворе. Инклюзивные выставки играют различием между зрительным и тактильным ощущениями, а выставки «обманок» опять возвращают к дуальному смыслу натюрморта — мертвый/живой. Осязаемые и такие красноречивые блокадные ящики и рисунки странным образом по-другому оживают в новой «виртуальной»-«иллюзорной» экспозиции о блокаде.
Формой музейной дипломатии становятся обмены «залами» и «уголками»: Эрмитаж — Маскат, Эрмитаж — Эребуни, а двойник знаменитого костромского оленя и вовсе превращается в самолет, как у скифских шаманов. В фарфоровых сервизах начинается осознанная и увлекательная перекличка основных предметов, поздних замен и добавлений. Игрой в «двойников» оборачивается смелая выставка о загадках участия Леонардо в работах его учеников. Глубоко философская «Исчезнувшая цивилизация» Кабаковых вдруг начинает видеться на фоне великих развалин Пиранези.
Это всё, конечно же, ощущения, случайно возникающие рифмы, которые легко отбросить в сторону. Но они возвращаются, напоминают о себе подспудно и подсознательно, а иногда и не напоминают вовсе, но ждут, когда о них вспомнят. Или не вспомнят, как мы не помним, что красивые до нервозности картинки и звуки порождены игрой только двух цифр — нуля и единицы. Или проще — «крестика и нолика». Эрмитажные экспозиции, выставки и «променады» — они как айсберг, тоже двоичный символ, проявляющийся в музейных событиях этого лета, напоминая о специфике и фундаментальной простоте художественного освещения многополярного мира. Музей, играя, проникает в сущности этого мира, украшает его, находит неожиданные сопоставления и рифмы — и тем делает его одновременно и более понятным, и более интересным.
Михаил Пиотровский
Директор Государственного Эрмитажа
