Музеи всегда озабочены поддержанием равновесия между своей ролью в мировом музейном поле и в поле родного города, где они часто оказываются «градообразующими» элементами. Для Эрмитажа эта проблема решается в рамках концепции «Большой Эрмитаж», два этапа которой совмещают глобальное присутствие музея в мире с регулированием его роли в Петербурге. Это происходит, в частности, через три главных эрмитажных инновации.
Миру посвящена система «центров-спутников», очередной из которых только что открылся в Омске («Эрмитаж-Сибирь»). Система «открытых хранилищ» совмещает открытость миру с заботой о дополнительном музейном опыте для горожан, хорошо знакомых с Эрмитажем. Наконец, идея «Общественного форума» в первую очередь обращена к городу, к городу-музею, где музейное эстетическое и философское поле обращается к городским пространствам и их преобразовывает.
Важнейшим элементом этого форума, начинающегося во входной зоне Главного штаба и продолжающегося через Шуваловский проезд, является Дворцовая площадь — хранитель имперской торжественной традиции, вступающей в постоянный конфликт интересов с традицией балагана. Музей может придать ей некоторую респектабельность, навязывая набор требований, рожденных уважением к истории.
Дворцовая площадь, которую Эрмитаж сегодня обнимает с двух сторон, является важным элементом его связи с городом. Она нуждается в осмыслении, поэтому номер журнала радует серией статей о ее истории и ее мистике. Хотелось бы заметить, что в последний аспект многое добавляют российские поэты. Многолетние заботы о реставрации восточного крыла Главного штаба помогают понять всю красоту строк Александра Кушнера:
О здание Главного штаба!
Ты желтой бумаги рулон,
Размотанный слева направо
И вогнутый, как небосклон.
Стоя под аркой Главного штаба, чувствуешь глубинный смысл стихов Осипа Мандельштама:
Богиня моря, грозная Афина,
Сними могучий каменный шелом.
В Петрополе прозрачном мы умрем, —
Здесь царствуешь не ты, а Прозерпина.
Сам Мандельштам, быть может, об этом и не думал. Но над главным входом в Зимний дворец фронтон венчают торжественно возлежащие хозяева — Плутон и Прозерпина, а среди стражей на крыше Зимнего стоят многочисленные Афины с тяжелыми шлемами.
Пустая площадь вызывает аллюзии с другой главной темой Петербурга и Эрмитажа — блокадой. Интересный аспект этой темы — руины, одна из форм функционирования архитектуры в разные моменты времени. Музей во дворце — это уже «руинирование» его дворцовой функции. А блокада создала пустой музей с пустыми рамами. Глубоко эмоциональный образ, вызывающий в памяти вопрос, которым, говорят, беспокоились средневековые юристы: считать ли полностью опустевшую монашескую обитель по-прежнему существующей? В Петербурге пустой дворец — все равно дворец, а пустой музей — все равно музей. Так парадигма «музей-город — мир-музей» может, должна и является поводом для серьезных философических размышлений и мотивированного ими поведения и поступков. Я рад, что все это журнал последовательно рассказывает особым «эрмитажным» шрифтом Hermitage Ingeborg. В прямом и в переносном смысле.
Михаил Борисович Пиотровский
Генеральный директор Государственного Эрмитажа
Фото: © Михаил Вильчук, 2019
