Статьи

Самая большая из всех российских императорских яхт была спроектирована как военный корабль с вооружением. Она вошла в историю Великой Отечественной войны, став одним из символов блокадного Ленинграда.

В 2023 — начале 2024 года меценат и потомственный коллекционер М. Ю. Карисалов преподнес в дар Государственному Эрмитажу уникальный комплекс вещей с императорской яхты «Полярная звезда». В него вошли 11 предметов мебели, книжка из офицерской библиотеки Journal d’un officier d’ordonnance (Paris, 1885) и блюдо Императорского фарфорового завода (СПб., 2020), вручную расписанное О. В. Будашовой по хромолитографии В. В. Игнациуса из альбома «Русский флот» (СПб., 1892).

«Полярная звезда» — яхта с удивительной судьбой, в которой были яркие и незабываемые моменты, связанные с жизнью императорской семьи, революционными событиями и подвигом советских моряков во время Великой Отечественной войны.

«Против Зимнего дворца вмерз в лед пароход „Полярная звезда“, бывший когда-то царской прогулочной яхтой. Однажды на яхту прибыл командир бригады подводных лодок Герой Советского Союза А.В. Трипольский. Направившись в устроенную на судне ремонтную мастерскую, комбриг обратился к работавшим там электрикам:

— Вам есть поручение.

Краснофлотцы встали и насторожились.

— Эрмитаж знаете?

— Еще бы, напротив нас будет.

— Мы там летом картины и гробницу Александра Невского упаковывали.

— Правильно, — сказал Трипольский. — Стало быть, вы должны знать и директора Эрмитажа, академика Орбели.

— Знаем, ученый человек, — почтительно отозвались краснофлотцы.

Трипольский продолжал:

— Сейчас он пишет научный труд, а в кабинете у него адская тьма. Ходит с фонариком „жиу-жиу“… Мозоли на руке натер… Мы случайно узнали об этом и обещали помочь. Надо побывать у него сегодня же и провести с корабля электричество прямо к нему в кабинет.

— Это мы в миг сделаем, товарищ комбриг, — сказал старшина электриков и вспомнил, как через несколько дней после начала войны эвакуировался Эрмитаж, вывозилось более одного миллиона экспонатов. Упаковкой картин, скульптур, различных вещей, найденных во время археологических раскопок, занимались сотни людей. И среди них были курсанты Военно-Морского училища имени Фрунзе под командованием вот этого старшины.

Встреча с Орбели осталась в памяти старшины, и, быть может, потому он с таким жаром принял теперь поручение Трипольского. В тот же день моряки-подводники протянули провод через набережную Невы в холодный кабинет ученого. Возвратившись, старшина рассказывал:

— Пришли мы, а там тьма, хоть глаза выколи. Подвели проводку к настольной лампе, дали свет. Академик обрадовался, даже в ладоши захлопал. Потом сели — закурили. Он на больные ноги жалуется: глянули мы под стол, а там электропечка бездействующая. Ну, мы мигом подвели контакты к печке, и спираль стала накаляться. Академик не знал, как нас благодарить. Вспомнил, что во время эвакуации моряки картины Ван-Дейка упаковывали, а мы говорим: ,,Так это мы и работали“. Он еще больше обрадовался. „Ну,— говорит,— в долгу я перед флотом, после войны рассчитаемся“…

Он считался своим человеком среди балтийских моряков. Он был их другом».

«Дружба с ученым». Н. Михайловский (по  К.Н. Юзбашян. Академик Иосиф Абгарович Орбели. — Москва : Издательство «Наука», 1964)

Официальная закладка судна состоялась 20 мая 1888 года на Балтийском заводе в Санкт-Петербурге. Первоначально предполагалось оснастить его артиллерийскими орудиями крейсерского ранга и броней, поэтому при проектировании использовались чертежи английских крейсеров. В мирное время корабль должен был отвечать всем требованиям, предъявляемым к новейшей императорской яхте. Однако уже в процессе постройки решили использовать ее «исключительно для яхтенной службы». Поэтому значительное внимание уделили внутреннему убранству «Полярной звезды», которое по своему великолепию не должно было уступать дворцовым интерьерам. Это значительным образом повлияло на стоимость яхты, составившую внушительную по тем временам сумму — 3 577 100 рублей. Торжественный спуск на воду состоялся 19 мая 1890 года. На «Полярной звезде» император Александр III и Мария Федоровна неоднократно посещали Финляндию, Данию и другие европейские страны. В июне 1894 года цесаревич Николай Александрович отправился на яхте в Великобританию для встречи с невестой — принцессой Алисой Гессен-Дармштадтской, гостившей у своей бабушки, королевы Виктории. С 1896 до 1914 года яхта принимала участие в смотрах Балтийского флота и торжественных встречах глав иностранных государств, здесь проводились дипломатические переговоры и устраивались роскошные приемы. 

После революции «Полярная звезда» участвовала в Ледовом походе (февраль-май 1918 года) по спасению российских кораблей от захвата германскими и финскими войсками. В 1930-х яхта была переоборудована в плавбазу подводных лодок, во время Советско-финской и Великой Отечественной войн она обеспечивала их выход на боевое задание. Как вспоминал участник тех событий писатель-маринист Петр Капица, «“Полярная звезда” еще кое-что сохраняла из прежней роскоши. Ее салон, кают-компания и многие другие каюты сверкали полированным деревом и позолотой. Обед подавался в шикарной посуде, а салфетки и роскошная скатерть на длинном столе имели царские вензеля». О былом величии «Полярной звезды» свидетельствуют и замечательные предметы мебели, которые поступили в собрание Государственного Эрмитажа.

В начале июля 1941-го яхта вместе с подводными лодками перешла в Усть-Лугу, а затем пришвартовалась в Ленинграде, у Дворцовой набережной, где простояла с сентября 1941 по май 1944 года. В окруженном, скованном полной блокадой городе моряки «Полярной звезды» помогли сотрудникам Государственного Эрмитажа провести в октябре 1941-го конференцию, посвященную 800-летию великого азербайджанского поэта Низами Гянджеви, а в декабре того же года — торжественное заседание, приуроченное к 500-летию великого узбекского поэта Алишера Навои. С пришвартованной напротив Эрмитажа яхты были переброшены кабели, по которым в зал научного заседания поступало электричество, и люди, забывая про голод и холод, читали и слушали научные доклады о жизни и творчестве Низами и Навои. Благодаря электричеству с «Полярной звезды» художнику ЛФЗ М. Н. Моху удалось в музее изготовить и обжечь в муфельной печи коробочку и бокал с росписями на сюжеты из произведений Навои; эти коробочка и бокал были выставлены в зале Совета, где проходило заседание.

10 декабря [1941 года] <…> Всеволод Рождественский, прибывший в военной форме, читал свои переводы стихов Навои, а в витрине были выставлены фарфоровый бокал и коробочка, специально расписанная к этому дню художником М. Н. Мохом. Эти фарфоровые изделия могли быть обожжены лишь благодаря помощи моряков. База подводных лодок «Полярная звезда», вмерзшая в лед Невы около Эрмитажа, протянула кабель в подвалы Эрмитажа для муфельной печи, в которой были обожжены эти изящные фарфоровые предметы. Через день юбилейное заседание было продолжено…

Борис Борисович Пиотровский. Страницы моей жизни. СПб., 1995. С. 195–196

Так Эрмитаж стал одним из символов блокады; его сотрудники, невзирая на нечеловеческие трудности, продолжали работать и сохранять музей — средоточие духовности, где даже ужасы войны не смогли сломить веру в будущую победу! И яхта «Полярная звезда» была верным помощником Эрмитажу в этом противостоянии.

Яхта завершила свою службу в 1961 году, когда была превращена в корабль-мишень для испытания советских корабельных крылатых ракет, что и привело к ее затоплению в Рижском заливе. Но память о ней сохранится на века, благодаря тем артефактам, которые оказались в эрмитажном собрании.

Дар М. Ю. Карисалова в год 80-летия полного освобождения Ленинграда от немецкой блокады приобрел особое значение, и поступившие предметы напомнили о подвиге эрмитажников и моряков «Полярной звезды» во время войны.

Марина Блюмин
кандидат искусствоведения, заведующая Сектором новых поступлений Государственного Эрмитажа, доцент кафедры истории и теории искусства Санкт-Петербургского государственного университета промышленных технологий и дизайна

О реставрации картины Яна ван ден Хекке «Роскошный натюрморт»

Состояние сохранности картины Яна ван ден Хекке «Натюрморт», не выставлявшейся до 2023 года, было достаточно сложным. До поступления в Эрмитаж большеформатное полотно размером 192,5 × 234 см неоднократно реставрировалось. В XIX веке картину дублировали на новый холст, затем прорвали и починили, поставив на оборот картины заплату.

Послевоенными реставрационными операциями уже в Эрмитаже стали подведение кромок с четырех сторон и натяжка на реставрационный подрамник. Авральные темпы и глобальные масштабы восстановительных работ того периода могут объяснить, почему прочный, но весьма топорный сосновый подрамник лишен изящества своих собратьев XIX века, являющихся подлинным столярным искусством.

В 2023 году в части консервации живописи, а также авторской и дублировочной основ выполнена существенная работа. По всему периметру картины произошли расслоения авторского и дублировочного холстов, нижняя кромка почти полностью отклеилась. По всей поверхности обнаружились отдельные подвижные частицы красочного слоя, которые без фиксации могли осыпаться. Для предотвращения появления новых отставаний и стабилизации уже существующих проблемных участков потребовалось повсеместное укрепление.

Инфракрасная рефлектограмма позволила оценить степень старых повреждений и увидеть авторские переделки. На изображении колонны отчетливо проявился первоначальный контур попугая, которого автор в окончательном варианте поместил выше. В правом нижнем углу на изображении спины обезьянки стали заметны линии подготовительного рисунка. Исследование видимой УФ-люминесценции показало деградацию покровной смолы, а ее анализ — содержание канифоли, мастикса, даммары и дегтя хвойного дерева. Требовалось вернуть лаковой пленке нарушенные оптические характеристики, проявив скрытое под ней изображение, и осознать потенциал раскрытия. После восстановления искажающее воздействие старого лака на колорит и тональные нюансы произведения проявились в полной мере. Толстый слой лака почти скрывал авторскую фактуру, за исключением самых высоких завершающих мазков, едва выступающих над уровнем смолы.

Раскрытие началось с маленького пробного участка. Применялись методика, разработанная художником-реставратором С. Н. Богдановым, позволившая добиться максимально равномерного и безопасного утоньшения лака из сложного микрорельефа красочного слоя, как будто замешенного с песком. Причиной возникновения крошечных вздутий могла стать химическая реакция с образованием свинцового мыла в процессе высыхания масла.

Реставраторов на этом этапе раскрытия ждал приятный сюрприз. В. Ю. Бровкин, утоньшая запись на изображении постамента колонны, раскрыл монограмму «J. V. H. A^o M.D.XIX.». Несмотря на то что в дате почему-то отсутствует намек на «С», красочный слой гомогенен оригиналу и вряд ли является позднейшим дополнением картины.

Работая дальше, художники-реставраторы столкнулись с серьезной проблемой. Удаление желтого лака на изображении неба и записи черно-коричневого цвета в левом верхнем углу картины — показало, что живопись облаков, вероятно, не принадлежит кисти автора и является наиболее ранним реставрационным дополнением. Изучение данного участка с красочным слоем под микроскопом подтверждало догадку: был обнаружен грунт, который перекрывал кракелюр и утраты нижележащего авторского красочного слоя. Однако сохранность живописи под записями оставляла желать много лучшего, а связь между слоями, наоборот, оказывалась прекрасной, не оставляя возможности для безопасного удаления неавторских дополнений. Единственное, что можно было сделать, — это частично удалить записи на изображении просветов между облаками (серо-охристого цвета), перекрывающие довольно поврежденную поверхность, которая, будучи авторской, оказывалась более убедительной по тону и колориту, и сохранить записи с облаками (сине-серого оттенка). Сообщив членам реставрационной комиссии результаты исследований и утвердив дальнейший ход работ, художники-реставраторы провели частичное удаление чужеродных дополнений на изображении неба в левой верхней четверти картины.

Удаление контрольных участков, подведение грунта в старые утраты и покрытие картины тонким слоем нового реставрационного лака подготовили поверхность к завершающему этапу — восстановлению красочного слоя в местах утрат. Вначале восполнялись локальные утраты, затем, исходя из принципа минимизации реставрационного вмешательства, старые потертости до нижележащих слоев живописи, тонировавшиеся выборочно. Дифференцированный подход к восполнению красочного слоя, а также деликатные реставрационные материалы для тонировок обеспечили сохранение аутентичности подлинника и цельность восприятия.

Проведенная реставрация позволила приблизить произведение к первоначальному колориту. Развитие белых оттенков получило определенность, проявился контраст фона и черной драпировки, обозначились лессировки краплаком, ранее не читаемые. Стали заметны почти исчезнувшие детали: декоративные кисти, причудливые узоры на тканях, бокалы, иллюзорно-объемные капли. Весь диапазон фактур — от рельефно вылепленных точек до тонких лессировок — раскрылся в полной мере.

Михаил Лапшин
художник-реставратор лаборатории научной реставрации станковой живописи Отдела научной реставрации и консервации Государственного Эрмитажа

---

На фото: Реставраторы картины В. Ю Бровкин, М. В. Лапшин, С. Н. Богданов в реставрационной мастерской РХЦ «Старая Деревня»
Фото: © К. Лысенко, 2023

На тракте, связавшем в 1765 году две российские морские столицы — Санкт-Петербург и Архангельск, Каргополь стал важнейшим транспортным узлом, где меняли лошадей и делали передышку на долгой дороге. Проездом город посещали правители Российской империи и члены императорской семьи — «туристы высочайшего уровня», как их назвали бы сегодня. Выставка «Дороги Романовых: Петербург — Каргополь» посвящена 320-летию со дня основания Санкт-Петербурга и 315-летию вхождения Каргопольского уезда в Ингерманландскую/Санкт-Петербургскую губернию.

Выставочный проект исследует культурное наследие Севера, развитие искусства в этом регионе на примере визитов в Каргополь русских императоров и великих князей. Концепция выставки строится вокруг истории взаимоотношений новой столицы, Санкт-Петербурга, и уездного города, важной точки на пути в древнюю, северную морскую столицу — Архангельск.

До начала века железных дорог (как шутят в городе, пересказывая историю последних 150 лет: «До нас не дошел ни газ, ни немец, ни железная дорога») Каргополь развивался, процветал и был важнейшим транспортным узлом на императорской трассе. Здесь путешественники, в том числе государственные деятели, правители и члены императорской семьи, меняли лошадей, отдыхали после изнурительного пути, осматривали местные древности и снова отправлялись в путь. И даже после того, как началось увядание, на заре XX века Каргополь удивлял «высочайших туристов» красотой своего северного искусства и обаятельной атмосферой города. В Каргополе родился и положил начало своей торговой империи купец Александр Баранов, русский Писарро, покоритель Аляски, Калифорнии и Гавайев, первый главный правитель русских поселений в Северной Америке. Каргопольские купцы, которые предпринимали смелые торговые экспедиции по всему миру, привозили в Каргополь иностранные новинки и вкусы. А Александр I, например, в гостях у купца Вешнякова одобрил работы Рубенса на стенах (вероятно, копии) и поданный ему напиток оршад из миндального молока, сахара и розовой воды.

Императоры Александр I и Александр II, великие князья Константин Николаевич и Владимир Александрович, в разные годы останавливавшиеся в Каргополе, оставались неизменно довольны оказанным приемом. К царским визитам горожане тщательно готовились. Заранее обсуждали меню обедов, музыкальное сопровождение и оформление залов приема. Рассказы о встрече «высочайших туристов» передавались от поколения к поколению и обрастали легендами. К визитам великих князей и императоров город украшали, строили временные арки, укрепляли дорогу. Кроме того, вводили специальные правила и ограничения: собак запирали, временно закрывали питейные заведения.

Проект сравнивает торжественные визиты императорской семьи с трудностями крестьян-«отходников», вынужденных покидать свой край и уходить на заработки в столицу.

Обращаясь к описаниям визитов Александра I и великого князя Константина Николаевича и воспоминаниям купцов Вешняковых, к музейным фондам Эрмитажа и Каргопольского историко-архитектурного и художественного музея, создатели выставки выстраивают объемную ретроспективу города и его обитателей, словно вспышкой фотокамеры высвеченную до мельчайших подробностей визитами Романовых.

Визиты Романовых в Каргополь — повод для реконструкции материальной культуры города, для показа портретов каргопольцев: простых крестьян, богатых купцов, владельцев заводов, чиновников, их повседневной и праздничной жизни, для еще одного шага в исследовании культурного наследия Севера.

В экспозиции — фотографии, сделанные в дни высочайших визитов, костюмы северных крестьянок, кресло в стиле ампир, рисованные меню парадных ужинов и завтраков, портреты провинциальных художников, фарфор, блюда, поднесенные великому князю Владимиру Александровичу каргопольским городским обществом и купцом Крехалевым (предоставлены Государственным Эрмитажем): пестрая мозаика бытования, «смесь французского с петербургским и каргопольским».

---

Выставка «Дороги Романовых: Петербург — Каргополь».
Каргопольский историко-архитектурный и художественный музей. 2 июня — 15 декабря 2023.

Великолепный век, роскошный век, век рококо и барокко, век Просвещения — это малая толика тех названий XVIII столетия, которые перемещаются из одного учебника в другой. Отдельно стоит иное название, также имеющее право на существование, а зачастую даже доминирующее среди вышеназванного продолжительного синонимического ряда, — век Дени Дидро.

Масштабный проект, организованный Государственным Эрмитажем и ГМИИ им. А. С. Пушкина («“Салоны” Дидро. Выставки современного искусства в Париже XVIII века» (Государственный Эрмитаж, Николаевский зал. 7 декабря 2023 — 17 марта 2024. С июня по октябрь 2023 года выставка прошла в Государственном музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в Москве). В экспозиции также представлены произведения из собраний Исторического музея, Тверской областной картинной галереи, Музея-заповедника «Архангельское», Русского музея, музеев-заповедников «Павловск» и «Останкино и Кусково». Значительный историко-документальный материал, отражающий атмосферу века Просвещения, предоставлен Российским государственным архивом древних актов, Российской национальной библиотекой и Российской государственной библиотекой) под эгидой Комиссии по культуре Просвещения Научного совета РАН «История мировой культуры», впервые представил российскому зрителю историю знаменитых выставок современного искусства, регулярно проводившихся Королевской академией живописи и скульптуры в Париже. В основе экспозиции — произведения живописи, графики, скульптуры, нумизматики и декоративно-прикладного искусства, связанные с Салонами XVIII века, всего более 200 экспонатов. Посетителям представлены произведения Ф. Буше, К. Ванлоо, Ж.-Б. Грёза, Ж. Л. Давида, Н. Ланкре, К. Ж. Верне, Ж. О. Фрагонара, Ж. Б. С. Шардена, Э. М. Фальконе и других мастеров.

Перед зрителем предстает панорама французского искусства XVIII века — от зарождавшегося стиля рококо до неоклассицизма конца столетия, помогающая по-новому взглянуть на эпоху Просвещения.

Решение Людовика XIV о проведении в 1667 году первой публичной экспозиции работ, созданных членами Королевской академии живописи и скульптуры, имело революционное значение для развития европейского искусства. Став местом рождения художественной критики, Салоны повлияли и на развитие вкусов коллекционеров, и на рынок искусства в целом. На Салонах впервые появился единый принцип организации экспозиции (иерархия жанров), своего рода концепция; начали печататься каталоги, ставшие обязательным атрибутом почти всех этих выставок.

Важнейшая часть экспозиции посвящена знаменитым «Салонам» Дидро — критическим обзорам выставок в Лувре, затрагивавшим вопросы не только истории искусства, но также эстетики и философии. «Это лучшее из того, что я сделал с тех пор, как занимаюсь литературой», — пишет Дидро Софи Воллан 10 января 1765 года.

Этот раздел включает в себя произведения искусства и редкие образцы художественной критики XVIII столетия, а также экземпляры рукописного журнала «Литературная корреспонденция», для которого и предназначались обзоры. В разделе, кроме того, демонстрируются каталоги Салонов — небольшие буклеты с указанием имен художников и их произведений (без иллюстраций). На титульном листе этих каталогов вплоть до 1791 года говорилось о привилегиях, которые король пожаловал академии, а также указывались дата открытия и продолжительность Салона.

«Дидро работал над “Салонами” в течение двадцати двух лет. Он написал девять критических статей (некоторые из них имеют размер небольшой книги). В первых “Салонах” (1759, 1761 и 1763 годов) Дидро только открывает дорогу к новому для него жанру. Вершиной этой критической деятельности являются “Салоны” 1765, 1767 и 1769 годов, наиболее содержательные в теоретическом отношении, написанные с необычайной энергией и самые обширные. Продолжением “Салона” 1765 года является трактат “Опыт о живописи”, “Салона” 1767 года — статья “О манере и манерности”. “Салоны” 1771, 1775 и 1781 годов меньше по размерам и свидетельствуют о том, что деятельность художественного критика уже не представляла для Дидро прежнего интереса».

Исключительно важна роль Дидро в создании величайшего творения вновь нарождающегося вида искусства — коллекционирования, выразившегося в появлении Эрмитажа — первой коллекции картин в России.

«Если композиция, выставленная на обозрение толпы, не будет понятна хотя бы одному человеку, наделенному обыкновенным здравым смыслом, — значит, она неверна и фальшива» (Дени Дидро. «Салоны»).

В экспозиции также представлена история Салонов после Дидро — с выставками, прошедшими с 1783 года до конца XVIII века. «Другие мысли, столь же детские, другие мечты, столь же несбыточные, заменили мысли и мечты учеников Дидрота и Руссо, и легкомысленный поклонник молвы видит в них опять цель человечества и разрешение вечной загадки, не воображая, что, в свою очередь, они заменятся другими»(А. С. Пушкин. «Александр Радищев». 3 апреля 1836).

В специальном выпуске журнала #37 представлены знаменитые фламандские сюжеты и символы 16-17 веков, исторически ставшие основными для развития интернациональных традиций. На открытой лекции в новом пространстве Левашовского хлебозавода генеральный директор Государственного Эрмитажа Михаил Борисович Пиотровский рассказал о том, как классическое искусств и великие «старые» музейные коллекции становятся основой современного музейного диалога.