Новости

Историю сфальсифицировать невозможно, но можно подделать документ. Одной из таких знаменитых подделок является «Завещание Петра Великого», якобы содержавшее план коварного завоевания мира. Это была типичная фальшивка, ставшая знаменитой и живая до сих пор.

Однако Петр и на самом деле оставил, не написав его буквами, духовное завещание, определившее жизнь России на много лет: создание единого пространства с Европой и ее культурным наследием, с ее просвещенными и рационалистическими подходами, то есть — с Европой эпохи Просвещения. Такая Европа еще существует, а сохранение петровских традиций в общении с ней является сегодня в России и вне ее предметом как дискуссии, так и серьезной борьбы. Это завещание оказалось не менее действенным, чем поддельное. Россия создала с Европой единое культурное пространство, и на протяжении столетий важным элементом этого процесса была столь любимая нашим царем Голландия. Он оставил потомкам как бы рецепт взаимодействия. А главное — взаимной симпатии, запечатленной в наших национальных ДНК. Это особо верно для отношений между Петербургом иАмстердамом, городами, один из которых навсегда оставил свой образ в сознании и подсознании великого реформатора, а другой — воплотил в себе его внутренние, порой причудливые, мечты.

Воплощением этого, заданного судьбой и волей императора, взаимодействия стал центр «Эрмитаж Амстердам» — удивительный образец взаимного притяжения и совместной работы, и более того — умения создать единство пространства и духа. Он на самом деле стал любовью с первого взгляда, любовью взаимной, поддержанной механизмом взаимодействия, похожим на то, что делал Петр. Голландская рациональность и российская порывистость всегда давали в соединении прекрасные результаты. Наши коллеги рассказывают, как поначалу было составлено много правил и инструкций; они работают, но каждая выставка и каждый проект являются уникальным произведением, имеющим рамки, однако в эти рамки никогда не укладывающимся.

Менталитет каждой из двух стран имеет свои ограничения и свои свободы; их сочетание увеличивает ограничения, но увеличивает и свободы. В Петербурге и в Амстердаме — разные аудитории, и у каждой есть свои интересы и симпатии. Делая выставки в Амстердаме и в Петербурге, мы рассказываем не только о мировой культуре и идеологии Эрмитажа, но и о менталитетах двух народов. В результате получается удивительный диалог культур, создающий прекрасную музейную симфонию. Мы показываем то, что должны и хотим, но рассказываем об этом по-разному.

Блестящим примером является выставка, посвященная русской революции, где был использован отличный от эрмитажных традиций голландский дизайн. Выставки же Эрмитажа в Амстердаме всегда несут на себе отпечаток эрмитажного стиля. Два типа эстетического подхода, два типа анализа и восприятия соединяются вместе и рождают нечто новое, европейское в широком смысле. Так делал Петр, когда он собирал гербарии и научные рецепты, углублялся в дебри медицины и анатомии, создавал Кунсткамеру, призывал голландских мастеров и говорил с близкими друзьями на своем голландском.

Голландский и русский языки звучат на наших церемониях открытия, голландская и русская публика внимательно следит за нашими действиями и, таким образом, за развитием европейского проекта, который мы представляем.

Вместе нам удалось создать и особый механизм взаимодействия, процедуру и логистику обсуждения, формирования и организации выставок, правила представления и общения с журналистами. Родилась важная сегодня юридическая схема, исключающая применение ярлыка «иностранного агента» к любой из сторон. Мы постоянно расширяем собственный кругозор и кругозор наших зрителей. Аутсайдер Арт Музей в центре «Эрмитаж Амстердам» стимулировал новую программу для особых людей в Эрмитаже, где давно сложился свой стиль работы с ними. Мы начали новую совместную программу по активному вовлечению молодежи в музейную атмосферу (проект «Музей 15/24») и очень надеемся, что она станет еще одним элементом схемы европейского культурного взаимодействия, которую «Эрмитаж Амстердам», его основатели и его сегодняшние сотрудники выработали и которая уже доказала свою эффективность в сохранении атмосферы взаимопонимания даже в условиях обострения всех конфликтов и фобий. Мы надеемся, что наш пример будет и дальше освещать путь для новых и новых музейных инициатив. Уникальное явление, рожденное памятью о Петре, может стать универсальным образцом.

Меня часто спрашивают: «Вы можете выбирать любые экспонаты для выставок в Амстердаме на свой вкус?» в этом вопросе отсутствует романтический взгляд на сотрудничество музеев. В ответ я не решаюсь объяснять, как мы ведем совместную работу с коллегами в Санкт-Петербурге — или, вернее сказать, как они сотрудничают с нами. Мне хочется задать встречный вопрос: «Вы когда-нибудь видели бизнес, основанный на дружбе?» или: «Вы состоите в отношениях?» однако я останавливаю себя, потому что не хочу разрушать ничьих иллюзий, — люди, их питающие, заблуждаются лишь отчасти.

Оказаться в Государственном Эрмитаже — настоящий праздник для любого ценителя искусства. А теперь представьте, что вы — организатор выставки, а ваши коллеги, с которыми вы «на одной волне», постоянно знакомят вас с удивительными малоизвестными или забытыми шедеврами. Тогда это не просто праздник, а настоящий пир. Несмотря на огромные размеры музея, лишь малая часть его знаменитой коллекции, насчитывающей более трех миллионов экспонатов, находится в открытом доступе. Целой жизни мало, чтобы увидеть всё. Без многочисленных друзей в Санкт-Петербурге наша небольшая амстердамская команда, скорее всего, давно заблудилась бы в этих богатствах. У меня отличные искусствоведы и организаторы выставок, которые добросовестно выполняют свою работу и всегда привлекают нужных специалистов, если необходимо. Однако без наших коллег из Государственного Эрмитажа эта задача была бы невыполнимой.

Профессор Каспер Кёниг, легендарный директор немецкого Музея Людвига, куратор биеннале «Манифеста 10» в СанктПетербурге, назвал Государственный Эрмитаж «последним музеем без побелки». Он считает, что в Эрмитаже исследования и наука всё еще тесно связаны со страстью к коллекционированию, сохраняется представление о времени и вечности, характерное для Ватикана или Букингемского дворца, модные тенденции учитываются, но не всегда используются. Благодаря этому нам удалось наладить стабильные и дружественные отношения. Сегодня, спустя 10 лет после открытия нашего собственного большого здания, мы поддерживаем прочную связь с петербургскими коллегами. Многие пары не могут похвастаться таким семейным долгожительством!

Франсис Алис, один из художников «Манифеста 10», был поражен несгибаемым характером Государственного Эрмитажа, пережившего революцию, войны и политические потрясения, и создал поэтическую «автокатастрофу» во дворе Зимнего дворца. Выставочному центру «Эрмитаж Амстердам» еще предстоит продемонстрировать такую стойкость. Однако с уверенностью можно сказать, что мы стоим на прочном фундаменте.

Разговор об истории, музейных практиках и любви к искусству в Санкт-Петербурге за чашкой кофе.

Паул Мостерд — заместитель директора выставочного центра «Эрмитаж Амстердам», руководитель отдела маркетинга, образования и рекламы.

Светлана Даценко — представитель выставочного центра «Эрмитаж Амстердам» в Санкт-Петербурге.

Марлиз Клейтерп — руководитель отдела выставок центра «Эрмитаж Амстердам».

Биргит Буленс — куратор отдела выставок центра «Эрмитаж Амстердам».

Светлана: Каковы темы выставок на предстоящие годы?

Биргит: Пожалуй, мы начинаем планировать выставки с выяснения, что привлекает нашу аудиторию, какие темы популярны среди людей, живущих в Амстердаме или рядом с ним. Мы пытаемся связаться с общественностью, проводим много исследований и опросов. И конечно же, мы используем свое знание коллекций Эрмитажа. Соединив ответы на эти два вопроса, мы придумываем новые темы выставок.

Светлана: Но как мы выбираем? Коллекция Эрмитажа огромна, и, насколько я знаю, мы стараемся выбирать темы или коллекции, которые неизевестны в Нидерландах, не так ли?

Биргит: Мы стараемся, чтобы темы выставок были эксклюзивными и вызывали интерес. За 10 лет у нас накопился большой опыт. Сегодня мы знаем, что темы художественных выставок, связанные с российской историей, очень популярны. Поэтому мы думаем прежде всего в этом направлении, и конечно, мы делимся своими идеями с нашими коллегами в Санкт-Петербурге — и принимаем коллективное решение.

Светлана: Можно сказать, что мы работаем по плану советской пятилетки. Российская Федерация отошла от этой повестки, а мы пребываем в социалистической действительности.

Все: Да.

Биргит: Думаю, что в нашем случае это оправданно:приходится курировать одновременно от двух до четырех выставок на разных стадиях подготовки, контролировать доступность нужных экспонатов, ведь они могут быть обещаны Эрмитажем на другие выставки в разных точках мира. Светлана: Наш выставочный график расписан до 2024 года. Это уже наша вторая «пятилетка».

Паул: Я бы хотел добавить к сказанному Биргит. Конечно, есть коллекция Государственного Эрмитажа, она удивительна, великолепна и разнообразна, как и все варианты выставок, которые она нам предлагает. Одно из преимуществ нашей команды в том, что мы не эксперты, мы всё еще любители искусства.

Марлиз: Мы не эксперты в определенной области и поэтому недалеко отошли от нашей обычной аудитории. И в этом наше самое большое преимущество, я думаю. В то же время Голландия — страна с большим количеством музеев, в большинстве которых — голландское искусство и голландские мастера.

Паул: В музеях Голландии очень хорошо представлены мастера «золотого века». И мы согласны, что это замечательно. Но в большинстве голландских музеев нет ни итальянского, ни испанского, ни немецкого, ни французского искусства. И это дает нам хорошую возможность показывать разные выставки в центре «Эрмитаж Амстердам».

Светлана: У вас у всех есть образование в области музееведения и опыт работы в голландских музеях, вы все уже длительное время трудитесь в центре «Эрмитаж Амстердам». Какова специфика или, скорее, основная трудность в вашей работе?

Марлиз: Наша цель — донести до аудитории знания наших коллег из Эрмитажа так, чтобы увлечь и научить людей. Мы преподносим им знания в той форме, которая, на наш взгляд, интересна широкой аудитории. И мы не специализируемся на исторических коллекциях или на современном искусстве.

Биргит: Мы универсалы.

Марлиз: Мы связываем, делаем переход от одной темы выставки к другой, благодаря этому все больше людей с каждым годом приходит в Эрмитаж в Амстердаме.

Светлана: Да, это поражает: люди возвращаются. Но почему?

Марлиз: Благодаря прекрасной коллекции Эрмитажа, за новыми ощущениями. Каждый раз мы рассказываем историю по-новому.

Паул: Мы парадоксальным образом «портим» («балуем»?) свою аудиторию. В некотором роде каждый раз мы удивляем ее совершенным преображением, прекрасным оформлением главного зала нашего выставочного пространства. В каком-то смысле мы поднимаем планку всякий раз немного выше.

Светлана: Директор Государственного Эрмитажа недавно сказал: «Вы нас избаловали преображениями». Он говорит именно об этом — о новом взгляде на уже известное.

Марлиз: Мы уделяем особое внимание каждому экспонату, на выставке у любого из них достаточно пространства и освещения. Мы действительно хотим, чтобы каждый экспонат привлекал и радовал. И конечно, из трех миллионов объектов мы выбираем очень тщательно артефакты, рассказывающие историю, которую мы желаем донести. Когда у вас нет трех миллионов экспонатов и 12 километров пространства в вашем дворце [в Эрмитаже], приходится делать очень взвешенный выбор.

Светлана: Итак, едва только согласован выставочный план, он появляется на вашем столе. Дорогие Марлиз и Паул, каковы ваши следующие шаги? С чего начинается работа?

Паул: В некотором смысле этот способ работы можно назвать «неорганизованной организацией». Мы многое обсуждаем без протокола: темы, коллекции, иногда начинаем с сюжета.

Биргит: Наша проектная команда собирается каждую неделю, в четверг утром. В нее входят сотрудники выставочного отдела и отдела маркетинга, отделов образования, коммуникации и др. (всего их семь). Мы обсуждаем предварительную концепцию выставки, ожидания аудитории, ее возможную реакцию на предложенную нами тему. Как только мы выстраиваем сюжетную линию, выставочный отдел обращается в Государственный Эрмитаж с нашим планом (конечно, иногда его приходится немного корректировать). Потом мы отправляемся на поиски коллекции, и маховик начинает крутиться.

Паул: Поначалу это происходит рывками. Только тема, только несколько строчек.

Биргит: Просто набросок.

Паул: Очень отрывисто.

Биргит: Эскиз наброска.

Марлиз: Мы довольно часто говорим друг другу: давайте сохраним чистую идею без предметного наполнения как можно дольше.

Светлана: Без экспонатов.

Одной из фишек ставшего уже знаменитым эрмитажного хранения экспозиции костюма являются сундуки фирмы Vuitton, которые замечательны не столько тем, что сделаны этой фирмой, сколько тем, что использовались императорской семьей. И потому они не могут считаться вульгарной рекламой. представление открытого эрмитажного хранилища с платьями и этими сундуками почти совпало по времени с появлением большого рекламного сундука на красной площади. последнее вызвало скандал, и скандал вполне обоснованный, а Эрмитаж в очередной раз дал ненавязчивый пример хорошего вкуса в деликатной ситуации. другим примером является сегодняшнее сотрудничество Эрмитажа с Фондом Луи Вюиттона, в чьем безупречном выставочном зале, созданном Фрэнком Гери в Булонском лесу, Эрмитаж сперва представил «Танец» Матисса, а потом, вместе с ГМИИ, огромную выставку памяти Сергея Ивановича Щукина. Здесь имя Фонда послужило Сергею Ивановичу заслуженной рекламой.

Это всего два примера из многочисленных случаев, когда Эрмитаж не боится открытости и непростых ситуаций и находит возможность делать эту открытость полезной и доброй для всех, но не подставляющей музей под удары недоброжелателей, которых немало.

Примером многолетнего опыта подобной открытости является и Консультативный совет Эрмитажа. Мы не приглашаем себе в директора иностранцев, как делают итальянские музеи, но в течение многих лет мы приглашаем к себе директоров и бывших директоров лучших музеев мира, рассказываем им о своих проблемах и спрашиваем их совета. Годы работы показали, что такого рода прозрачность в высшей степени полезна для музея и играет огромную роль в создании его высокой репутации в мировом музейном сообществе. консультативный совет — это диалог между Эрмитажем и его друзьями. кроме того, готовность к диалогу может быть и выставочным принципом, именно так была создана совместно с венским Историко-художественным музеем выставка «Имперские столицы: Санкт-Петербург — Вена. Шедевры музейных коллекций». Ни мы, ни наши венские коллеги не побоялись сложить в единый пасьянс очень различные по уровню и истории вещи, находя в них неожиданные линии для сопоставления. Рискованный прием оказался очередным доказательством существования в мире единого музейного пространства.

Михаил Пиотровский и Эмилия Кабакова на открытии выставки «Илья и Эмилия Кабаковы. В будущее возьмут не всех».
Главный штаб. 20 апреля 2018

Их в будущее возьмут обязательно. И дорога туда идет через эту выставку, где есть поезд-инсталляция, везущий избранных, и «Красный вагон» как доказательство права на эту избранность. Илья и Эмилия Кабаковы, дуэт или тандем, заслужили это и своим творчеством, и своим поведением в мире, где доброта и ум встречаются много реже, чем хотелось бы. Их произведения радуют глаз тонкостью и изяществом художественных приемов, приложенных к демократически приземленным или духовно-фантастическим сценкам-проектам. Они блестяще умеют сочетать тесноту и пустоту как два диалекта одного языка.

Они превратили бытовую эстетику советского мира в универсальный язык искусства, давший России достойное место в художественной истории ХХ века. Возможность толковать Кабаковых и политически, и утопически, и эстетически — делает их хорошим представителем нашей культуры в сегодняшнем мире. Речь идет почти о любовании жизнью простого человека в очень простых условиях. Но знаменитые «коммунальные квартиры» Кабаковых уже в их работах — пусты и брошены. Люди, жившие в них, переехали: кто в более просторные, в период оттепели, кто — за границу, а кто и в космос. Оставленный ими «мусор» — памятники эпохи, то, что более всего любят раскапывать археологи. Среди этого «мусора» — изумительная традиция оформления детских книг, из которой вышел Илья Кабаков. Советские детские книги — это еще и «абсурдист» Хармс, чьи тексты вполне перекликаются с мало еще понятой кабаковской прозой. Многие кабаковские образы напоминают о советской влюбленности в научную фантастику, но на самом деле восходят к утопии русского космизма. Именно он видится за многими проектными инсталляциями и эскизами альтернативных миров. Это, кстати говоря, важное отличие кабаковского искусства от русского авангарда, питавшегося коммунистической идеей.

Сегодня, однако, особенно остро воспринимается ярко выраженное и настойчивое возвращение нас к СЛОВУ И ТЕКСТУ как непременной части культуры. Кабаковские работы делают текст не символом-украшательством, а неотъемлемой частью произведения. Зритель, к которому Кабаковы относятся не просто дружественно, но с трепетной симпатией, призван медленно смотреть и читать. И чудо: даже западный зритель, не понимающий красот русского языка и привыкший к легкому восприятию образов, принимает эти правила игры. Возрождение пиетета к книге, тексту и слову начинает выглядеть спасительной нитью в нашем мире не только экономических, но и эстетических виртуальностей и «обманок». Кабаковы возвращают нас к привычке думать и прилагать усилия к пониманию искусства. И это доставляет удовольствие. Они возвращают людям любовь к чтению.

Кабаковы — очень музейные художники. Они все время помнят о музее как о цели художественного творчества. Они делают музеи субъектами и объектами своих инсталляций, создают альтернативные выставки и истории искусства, умело оперируя музейными стереотипами и музейной эстетикой. Поэтому их особые отношения с Эрмитажем являются как бы продолжением их творчества. Кабаковы вернулись в Россию через выставку в Эрмитаже. Это был прекрасный праздник. Выставка «Случай в музее» (2004) разместилась в здании Главного штаба, которому еще предстояло пройти реставрацию и превратиться в новое музейное пространство. В одном из главных залов этого пространства стоит теперь «Красный вагон» — щедрый подарок художников. Его знаменитая символика смены эпох (романтическая утопия — стагнация — обвальный крах) дополняется теперь скорлупой — атриумом, символизирующим попытку сегодняшней России слить имперскую традицию с современной архитектурной эстетикой. В Петербурге он естественным образом вызывает ассоциацию (по крайней мере, у меня) со знаменитыми ленинградскими стихами Бродского: «В красном, красном вагоне с красных, красных путей, в красном, красном бидоне — красных поить детей». В Эрмитаже есть зал Кабаковых, и там две инсталляции — «Шкаф» и «Туалет» — напоминают на самом деле не просто об убогости быта, но и о том, как в тесном пространстве советского социума можно было уединиться, читать и слушать музыку.

Это весьма универсальная метафора. Прекрасным рассуждением о параллельном различии разных метафор, порожденных Россией, была совместная с голландскими коллегами выставка «Утопия и реальность. Эль Лисицкий, Илья и Эмилия Кабаковы», размещенная в залах третьего этажа Зимнего дворца, где удивительные вещи находились внутри пространственной памяти постоянной экспозиции классического нового искусства. Сегодня мы представляем ретроспективу Кабаковых, созданную совместно с галереей Тейт и Третьяковской галереей. Она размещена в пространствах здания Главного штаба, где Кабаковы уже были пионерами. Сегодня они будут говорить с теми же, но преображенными стенами и со своими уже прижившимися тут собратьями. И в первую очередь — с «Красным вагоном», который после определенного перерыва снова заговорит своими песнями в аранжировке Тарасова.

Тейт приурочила выставку Кабаковых к 100-летию Русской революции. Это был интересный аспект — посмотреть на политические и эстетические итоги. В то же самое время Эрмитаж и Британский музей провели в Лондоне выставку «Скифы». Она также была приурочена к 100-летию революции и напоминала о некоторых исторических образах, вдохновлявших и вдохновляющих русскую историю и произнесенных в знаменитых «Скифах» Блока. Эрмитаж уже вспоминал революцию грандиозной выставкой в Зимнем дворце, где сами стены рассказывали об истории. Выставка «В будущее возьмут не всех» и вправду о будущем, отбор в которое совершается в том диалоге, что непрерывно, даже ночью, происходит в музейных пространствах.

 

Михаил Пиотровский
Директор Государственного Эрмитажа